Михаил Мамаев

ВСТРЕЧА В ГОРАХ



Ты умерла, как фронтовой летчик. Просто однажды не вернулась. И я остался один посреди пустого аэродрома. Среди самолетов, которые не умеют летать, или летают не так высоко, как мы с тобой любили.
Через год я встретил другую. Это была ты, только внутри у тебя теперь был золотой хронометр. Такое часто случается с девочками после затворничества в золотых клетках и со временем проходит, поэтому я старался не обращать внимания. Хотя это могло быть и бомбой замедленного действия. Я называл тебя птенчиком и малышом, чтобы случайно не запутаться в терминах.
Мы отправились в горы. Там было светло тихо. Ты была в прекрасной спортивной форме, а я сорил деньгами, словно дома не оставил кучи долгов. Я хотел начать все сначала, и чтоб теперь все было по-другому. Увы, по-другому еще не значит лучше. Так же, как трудно не значит - плохо. Но я был уверен, что все обязательно будет лучше, потому что хуже уже когда-то было некуда.
Если вы вчера вернулись с войны и тишина для вас – необитаемый остров, на котором надо научиться жить, не торопитесь выбираться на берег. Пусть вас еще немножко покачает на случайном скрипучем обломке кораблекрушения. Через пару мгновений оказалось, что я не готов к тишине, подступившей к сердцу вместе с этой встречей. И риск на крутых зигзагах наверху только усиливал странность и неправдоподобие покоя внизу по вечерам, когда мы гуляли вокруг отеля и считали на небе звезды, задирая набитые дурацкими воспоминаниями головы. Я умею смеяться даже, когда у меня отбирают последнее. Поэтому, думаю, ты ничего не замечала. Но однажды вечером я не пришел ночевать. Девушка, работавшая в баре на втором этаже, ни на кого не была похожа. И не была слишком красивой, чтобы на утро жалеть, что не прошептал ей в ночи каких-то важных слов. Сколько таких девочек я узнал во время непосильного поединка с тобой весь этот год без тебя!
..Было далеко за полночь, бар был пуст, и мы сидели одни друг напротив друга. Я купил бутылку водки, потом еще одну. В горах замечательно пьется водка, особенно если днем ты стараешься приблизить скорость скольжения лыж по отполированному солнцем склону к скорости свободного падения! Марина, так ее звали, была перелетной птахой, и, придя на утро в бар, вы рисковали не застать ее за стойкой. В это время она могла мчаться на всех парусах в неведомые края, заполняя пустоты сердца чужими голосами, новыми песнями, новорожденными воспоминаниями, что надо, как и детей, долго выпестовать, прежде чем они научатся говорить. Мы с Мариной были одного поля ягоды, которые естественно, притягиваются и нужны друг другу. Но лишь на миг, иногда длиною ночь.
Когда я вернулся в номер, он был полон солнца и пуст.
Пересекая по диагонали окно, первый вагончик фуникулера, беззвучно проплыл наверх. В номере был беспорядок. Я убрался, побрился, и спустился вниз. Я зашел в кафе, выпил крепкого кофе, взял из хранилища лыжи и отправился на гору. Из вагончика фуникулера я отыскал взглядом свой балкон, потом отвлекся на пароплан, пролетевший в двадцати метрах от нас. Он сделал крутой вираж и приземлился перед входом в отель. Между третьей и четвертой очередью канатки я зашел в кафе и выпил коньяка. День был безветренный, и я старался не о чем не думать, только о пружинистой обработке холмов, правильном вхождении в поворот, о переносе центра тяжести…
Через три часа я сидел в кафе между третьей и четвертой очередью, ел жареную курицу, заедая свежей петрушкой, и пил коньяк местного разлива. За соседним столом трое паропланеристов громко обсуждали полет. Перед ними лежали фотографии гор, сделанные в небе. В одном из них я узнал знакомого московского фотографа. Я не ожидал увидеть его здесь и обрадовался.
- Хочешь, прокачу на пароплане? – предложил Влад.
- Конечно, только сперва помоги прикончить коньяк.
Влад пересел за мой стол. Мы допили бутылку. Горы раздвинулись и небо стало ближе. Припекало. Я снял комбинезон, майку, ослабил клипсы на ботинках и стал загорать.
«Иногда встречаешь женщину, что поражает с первого взгляда, - думал я, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. – Но почему-то, стоит ее поцеловать, и все куда-то улетучивается – очарование, трепет, желание рассказывать сны… А иногда все это присутствует, но вдруг собираешь вещи и уезжаешь встречать новый год в Ленинград или Усть-Урюпинск… Я идиот. Я хочу приукрасить реальность, мне всегда нужны розовые очки. Но что же делать, если эти очки – хамелеоны. Не успеешь моргнуть глазом, как мир за ними становится серым, непривлекательным. И нужно снова куда-то мчаться, менять пейзаж за окном, лица в проеме входной двери, небо над головой…
- Ты романтик, - сказал Влад, словно подслушивал мои мысли. Или я не заметил, как принялся рассуждать вслух. – Жизнь конкретна и проста. Как таблица умножения. Если ты не изменишься, ты не будешь счастлив.
- Почему же? Я счастлив.
- Сейчас другое время. Люди делают деньги.
- Им никогда не купить того, что есть у меня. И даже не украсть.
..Вечером я пошел в отель, где остановился Влад. Я взял с собой плавки и полотенце. Там были сауна и бассейн. Мы сели в баре и заказали бутылку вина. Влад попросил принести три стакана.
- Сейчас спустится моя девушка, - сказал он.
Мы распили две третьих бутылки, когда появилась ты. На тебе был серый свитер и синие потертые джинсы, в этом ты была вчера и позавчера рядом со мной. Ты поздоровалась, словно ничего не произошло, словно мы едва знакомы, да и то случайно. Я сделал вид, что это в порядке вещей. Я бывал в разных ситуациях и научился не обескураживаться.
Сауна оказалась дерьмовая. А бассейн маленький – не разогнаться. Слава богу, там была вышка – это меня развлекло, ведь я очень люблю нырять с высоты.
К себе вернулся один, быстро разделся, лег и сразу уснул. Кто-то стучался в номер, но я не открыл. Или мне померещилось.
На утро раскалывалась голова, но я не позволил себе проспать обычное время подъема и отправился на гору. Из кресла канатки я увидел Влада. Он расстилал по склону пароплан, готовясь к полету. Я махнул рукой, он увидел и махнул в ответ.
Вечером я пошел к Марине. А на следующее утро улетел в Москву.
Прошел год. Я отправился отдыхать в горы. С очень хорошей девушкой. Туда же где отдыхал в прошлом году. И я опять занял кучу денег, чтобы все начиналось красиво – уж лучше влезть в долги из-за роскошной женщины, чем из-за роскошного автомобиля. Вечерами мы гуляли вокруг отеля, целовались на морозе и задирали головы, пытаясь сосчитать звезды. А днем я, как угорелый, носился по склону, словно готовился к чемпионату мира, или, словно, остановись я на секунду, Господь превратил бы меня в соляной столб. Но однажды я не пришел ночевать. В баре я встретил тебя.
..Было далеко за полночь, мы пили водку, делали вид, что только познакомились, разговаривали о всякой ерунде, и я старался не называть тебя по имени, чтобы не запутаться. Внутри у тебя больше не было золотого хронометра, но в глазах была такая усталость, что я избегал сталкиваться с тобою взглядом, чтобы не превратиться в старика. Я брал твои руки, подносил к губам, почти не шутил и время от времени забывал, где я. А когда на рассвете я вышел на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха и убедиться, что горы все еще на месте, то вдруг заплакал. Даже не знаю, почему.